Творчество Нины Смирновой

[Техподдержка]

Не знаю, поймет ли меня кто-то, но внутри меня всегда звучит музыка. Объяснения этого явления у меня нет. Только звуки эти рождаются и тогда, когда мне хорошо, но, что удивительного, даже тогда, когда мне очень плохо или еще хуже – горе. Как можно объяснить такое явление? Моими первыми музыкальными воспоминаниями были не детсадовские песенки о цветочках и букашках. Да и хороводы вокруг новогодней елки не оставили во мне никаких воспоминаний. Это были песни из индийского фильма «Бродяга» в исполнении Раджи Капура и его возлюбленной по фильму Риты. Советского человека тогда, в середине двадцатого века, музыка Индии буквально захватила. Необычная на слух, удивительно душевная, вызывающая целую гамму чувств, мне, еще пятилетнему ребенку, она показалась такой красивой и зовущей куда-то, что я просто пропиталась ею. И я с удивительной точностью в мелодии и даже индийских словах, распевала эти песни во все свое горло, сидя на горшке в подвале дома, где мы тогда проживали. Мама и соседи, приоткрыв дверь, подглядывали за мной в щелочку и удивлялись моей музыкальной памяти и артистизму, но старались не обнаруживать себя, чтобы не испугать исполнительницу. Только много лет спустя, когда наш Бауманский район весь расселили в новых сталинских домах, и потом, собравшись в очередной раз за общим праздничным столом, вспомнили вдруг, как прошло мое первое публичное выступление. Как же мы тогда смеялись от всей души! Как хорошо и весело мы проводили праздники! Я не помню ни одного раза, что бы кто-то напился, буянил или, еще хлеще, матерился на наших праздниках. Не было этого НИКОГДА! Зато мы всегда пели песни, все вместе. Разные: и народные и советские и, конечно, романсы. Кто-то умел играть на баяне, а мама моя немного играла на гитаре. А мужчины просто рассказывали интересные истории из своей жизни. И не было здесь никакого пафоса и морали, просто собрались близкие и добрые люди. И обходились мы без всяких шоу по телевизору и анекдотов по радио. Люди, жившие вместе в тяжелые послевоенные годы в тесноте, неудобстве и бедности, разъехавшись по новым домам с цивилизацией, скучали по тем – общим годам жизни, где делились и горестями и радостями и жили одной большой семьей. Вечная им память и Царствия Небесного им, моим дорогим родным и соседям… Конечно же, я не слышала разговоров о Боге. Но это не значит, что они были неверующими. Просто время было такое, а какое оно было я понимала по-своему: наконец кончилась война и настал мир и я, и мои молодые родственники – братья и сестры – были рождены для счастливой жизни в этой прекрасной и замечательной стране, имя которой СССР. По репродуктору, а через несколько лет и по приемнику звучала оптимистичная и лирическая музыка советских композиторов. А какие были голоса замечательные: Сергей Лемешев, Иван Козловский, Виктория Иванова, Ружена Сикора - всех не перечесть. Голоса просто чарующие и не нужны им никакие усилители и улучшители звука. Они справлялись с этим сами. Вспомните, как четко и правильно они пропевали каждое слово. Я недавно прослушивала записи Ивана Козловского. Очень мне нравиться романс в его исполнении « Здесь хорошо, здесь тишина…». Затем нашла этот романс в исполнении других, современных исполнителей. И что же! Если бы я не знала текста, то и не поняла бы ни одного слова, кроме слова Я. Очень обидно, что школа исполнения так изменилась. Может поэтому наша молодежь и не стремится особенно к классике, ведь там ничего не понятно. Куда проще РЭП – там даже и петь не надо. Или песни для ног, топочи себе и не заморачивайся. Мне кажется, что мое детство и юность - время становления личности - пришлось на очень интересный период развития самой страны - от разрухи к высоким мечтам покорения космоса. Мы жили единой мечтой и стремлением все знать и уметь, и быть полезным стране. Послушайте песни того времени, музыку. Они так хорошо воплотились в песнях Александры Пахмутовой. Каждая из них – это порыв души самого народа. И все песни, которые написаны в то время, мы пели вместе, кто как умел. В 60-тых годах меня приняли в оркестр Ансамбля песни и пляски при городском Доме пионеров в переулке Стопани у станции метро Кировская (сейчас Чистые пруды). Руководил нашим ансамблем Сергей Локтев, который любил своих ребят беззаветно. Только сейчас я представляю, какую ответственность он взял на себя! Много было концертов в Москве и в зале им. Чайковского (чаще там проходили ежегодные отчетные концерты), открывали мы своим выступлением и Кремлевский дворец. И вот, сидя в оркестре, играя на домре, слушая песни, я невольно сама пела вместе с хором и каждый раз задавала себе вопрос – Почему я не с ними? Как прекрасно стоять в их рядах и своим голосом слиться в их звучание! Но проходили юношеские годы и новые дети должны были занять мое место. Я так и не решилась перейти в хор, а там и детство кончилось. И все же! Моя жизнь была пропитана музыкой. И я пела дома на кухне, готовя семье еду, пела деткам всякие смешные песенки и колыбельные внукам, пела на работе на посиделках под гитару и в самодеятельности под оркестр, пела в домах отдыха на стихийных концертах и так далее. Сейчас я уже стараюсь не петь вслух. Голос уже не тот – сплошной хрип, но ведь музыка в душе так и звучит. Чисто, без хрипов. Музыка делает человека добрее, нежнее и ласковее. Когда в тебе рождаются звуки, ты не можешь сказать человеку грубость, ведь ты настроен на ЛЮБОВЬ. А ЧТО ЗНАЧИТ - ЛЮБОВЬ? А ЭТО ЗНАЧИТ, ЧТО В ТЕБЕ ПРИСУТСТВУЕТ БОГ! И теперь я поняла, что и в горестные и страшные моменты моей жизни, меня, своей ЛЮБОВЬЮ поддерживал ГОСПОДЬ!!!!!!!!!!! Не давал мне впасть в уныние и безразличие ко всему, ОН снова возрождал во мне пламя веры, надежды и любви!

[Техподдержка]

Этот год принес нам совершенно необыкновенный май – яркий, солнечный, жаркий днем и очень теплый ночью. Глядишь в окно и не веришь, что только еще май и лето впереди. Вокруг изумрудная трава и вся она усыпана множеством золотых одуванчиков. Стрекот стоит такой звонкий, каким он бывает только в июле. Красота!!! А запахи!!! Черемуха, особенно к вечеру, разливает такой дурман и ты выходишь из дома прямо в него, словно купаешься в нем. Потом наступает очередь вишен, слив и груши. Конечно, они не могут сравниться по силе запаха с черемухой, но по ажурной красоте цветения не уступают ей. И вот, наступает черед яблонь. Какое же это чудо! Деревья стоят, словно невесты. Зефирные цветы нежно пахнут, а кроны наполнены деловым гулом пчел. Каждый день приносит все новые краски, запахи и звуки. Соловьи не умолкают ни днем, ни ночью. А я, услышав неприметную птаху у себя в саду, замираю, как вкопанная, и боюсь спугнуть ее неловким движением. Залетали к нам и две птички совершенно невиданной экзотической красоты – золотисто-зеленые. Они летали в ветвях высоких лип, задорно пели и играли – им тоже было хорошо.
В дупле старого дерева поселилась парочка скворцов, которая рьяно защищала свое жилище от притязаний своих же собратьев и от воробьев, которые, хоть и меньше скворцов, но не боялись вступить в борьбу за престижное место. Но все же, победа - за скворцами, а воробьям достается карниз над окном. Пришло время наводить порядок в гнездах. Хлопот много, да и веселого щебетания не убавляется. Разделившись на парочки, птицы живут уже своей семейной жизнью, а я, как сторонний наблюдатель, радуюсь, глядя на их неугомонность, веселье, заботу друг о друге и грустно мне от того, что у людей подобные отношения встречаются все реже.
К концу мая прилетели и ласточки. Когда-то на чердаке нашего дома с оконцем без стекол свили себе гнездо ласточки и ежегодно возвращались в него. Но занявшись реконструкцией крыши, нам пришлось его снять. Пока шла стройка, а это заняло не один год, бедные ласточки прилетали к своему родовому гнезду и, не найдя его, поселялись где-то поодаль, но все лето прилетали ко мне, садились на провода, покачиваясь на них и заглядывая в окна. Но в этом году они, наконец, нашли себе место в моем доме, долго облетая его по всему периметру. Они облюбовали место на крыльце - балку почти под самым потолком, над которой была небольшая ниша. Их даже не остановило то, что на крыльце часто сидит моя кошка-Муся, которая с интересом наблюдала за их суетой. Ловить птиц – ее хобби. Успокаивало то, что ласточки никогда не садятся на землю и шанс стать ее добычей был минимальный. Строили они свое гнездо так быстро, ряд за рядом, окаймляя его, словно корзиночку, кусочками мокрой земли и помета. Я старалась не мешать их работе, чувствуя свою вину перед ними за сломанное гнездо на чердаке. Замечательное гнездышко получилось – крепкое, ровное, красивое! Наконец, работа завершена и теперь можно будет ждать пополнения в их семействе.
Я каждый день наблюдала через окно кипучую жизнь пернатой парочки. Они летали, резвились и совершенно не хотели сидеть в гнезде, а бесшабашно занимались любовью на проводах, протянутых от столба к моему дому. Это означало, что потомства ждать пока рано. Но, со временем, поведение их стало меняться. Самочка прилетала к гнезду, забиралась в него, что-то там поправляла, выбрасывала всякий мусор и усаживалась важно внутри и спокойно смотрела на Мусю и на своего супруга. Он же к гнезду не подлетал, что свидетельствовало о том, что в гнезде появились яйца. Он безропотно сидел на плафоне и зорко присматривал за своей «суженой». Как только ей необходимо было отлететь по своим делам и подкормиться, муженек тут же подлетал к гнезду и, осмотрев его содержимое и пошевелив там клювом, снова уступал место «хозяйке дома», которая важно усаживалась внутри, а он, как истинный кавалер, возвращался на плафон. Правда, несколько раз к гнезду подлетали запоздавшие парочки, тоже разыскивая удобное место проживания, и, тогда храбрый отец семейства налетал на них со своего электрического насеста и бесстрашно прогонял назойливых чужаков. Так же он реагировал всякий раз и на меня и моих гостей, часто приходящих ко мне в гости. А Муську он просто запугал, летая над ней, как истребитель СУ2 и норовя долбануть ее в темечко. Она быстро пролетала опасную зону, подметая своим брюшком пол и усаживалась на безопасном расстоянии от крыльца и уже оттуда внимательно наблюдала за суетой непрошенных гостей.
Я тоже невольно следили за их жизнью, всякий раз, поднимаясь на крыльцо, так и заглядывала на гнездо. Как там, у них дела? Все ли в порядке? И уж стала волноваться, что птенцов до сих пор нет. Но вот однажды утром появилась большая воронка с желтым ободком. Я не сразу поняла, что это был первый птенец. Звуков никаких он еще не издавал, а только открывал свою ловушку и прятался снова за бортом гнезда. Ловушка эта открывалась при любом движении мамочки, которая уже сновала туда-сюда с кормежкой в клюве. Это был первенец - самый сильный птенец. На следующий день вылупились еще три, и они сразу разложили рядочком свои рты на кромке гнезда. Но первенец уже отличался от «последышей» некоей сноровкой в захвате добычи – опыта-то у него было больше. Затем появился пятый, для которого, мне казалось, и места в гнезде то не хватало. Он сидел самым последним, в дальнем углу гнезда и ему редко доставалась пища. Я называла его - «Заморыш». Через пару дней у птенчиков прорезался голос и их стало не только видно, но и слышно.
Мать почти не сидела в гнезде, а кормила своих голодных детей без устали целый день. Папаша же этим суетным делом не занимался. Я так возмущалась! Ну и папаша им достался! Вечно женщины вкалывают, а мужики бездельничают! Так я думали до тех пор, пока не обнаружила, что наш «бездельник» оказался прекрасным уборщиком. Оказывается, когда мамочка улетала за очередной порцией пищи, он садился рядом с гнездом, но никогда в него не забирался целиком, проверял чистоту и, собрав помет в клюв, улетал с ним только тогда, когда женушка возвращалась к деткам. А тогда, когда птенцы уже самостоятельно могли поворачивать свои хвосты наружу из гнезда и ронять помет, папаша тут же подлетал, подхватывал его клювом и уносил вон. Вот тебе и бездельник! Его обязанностью так же было стеречь своих малышей, пока мать ищет пропитание. Отец сидел рядом, но не очень близко, что бы птенцы не реагировали на него, как на мамашу, принесшую очередную порцию букашек. При виде ее, они вылезали наружу, открывали свои гигантские воронки и галдели один громче другого. Даже тот, «заморыш», забирался на спины птенцов и орал, укладывая свою ловушку для еды на головы своих собратьев.

[Техподдержка]

Папаша же, очень деловито, усаживался поодаль от гнезда, сидел скромно и ожидал выдачи помета, который незамедлительно выскакивал из- под очередного куцего хвоста прожорливой детки, подхватывал его и уносил вон. Дети быстро росли, здоровели и, вскоре, буквально нависали над краями гнезда. Птенчики сидели и смотрели на меня из гнезда, а когда я выходила, то они и на меня реагировали, как на мать – открывали свои рты и кричали, привлекая мое внимание. Так прошли две недели. Птенцы день ото дня удивляли меня своими успехами. Самый сильный из них первым выбрался из гнезда, думаю, что ему там просто не хватало места и он вывалился на балку. В первый момент он, как бы опешил, втянул голову в плечики и долго сидел неподвижно, даже клюв не открывал при появлении матери, но потом, поняв, что ничего страшного не произошло, стал расправлять свои крылышки и трясти хвостиком. Наверно ему это было приятно. Другие же птахи, сидя в гнезде с интересом смотрели на него и уже к нему направляли свои ковши, принимая его за кормящую мамашу. Но вот прилетела мамочка с добычей и детки начинали метаться в обе стороны, боясь, как бы не упустить шанса заполучить лишнего комара. Подлетел папаша и, подталкивая легонько, загнал своего детятю на положенное место. Через день-два и другие птенцы отважились на подобный «подвиг». Они все стали большими, пушистыми и осмелевшими. Как то птенец, забираясь в гнездо, забыл включить крылышки в работу, и чуть не упал на пол. Долго цеплялся коготками за корявую поверхность гнезда и все никак не мог забраться внутрь. Но инстинкт сработал, «крылатый механизм» завёлся и высота была успешно взята.
Вылетели из гнезда они рано утром, еще до того, как я вышла на крыльцо. В гнезде было тихо, никто не пищал. Осталась лишь кучка помета на полу, та, которую папаша не успел поймать своим клювом. Ведь за всеми сразу не уследишь. Только недалеко от дома, то тут, то там, раскачивались на электрических проводах желторотые малыши с коротенькими хвостиками. Но это были уже крепкие и довольно смелые птенцы, претендующие на звание - Птица.
Пару вечеров они возвращались в свое гнездо - переночевать. Птенцы еле умещались в гнезде. Мамаша сидела рядом, возле гнезда, а отец, снова на своем посту – на плафоне. Через несколько дней в небе пикировала целая стая ласточек, весело кружа над нашей деревней. Птичьи родители учили своих детей летать. Я часто видела их у себя на проводах. Они мирно сидели возле своего родного гнезда, весело посвистывали и раскачивались на ветру. Хвостики их уже подросли, но еще были не такими изящными, как у их родителей. У них еще все было впереди – стать взрослыми и бесстрашными птицами.